— Теа, — сказал подошедший с другой стороны Сэмюэл, — не надо так.

Она обернулась и посмотрела на него:

— А как надо?

— Наверное, можно было просто попросить.

По ее лицу пробежало такое выражение, будто бы это ей просто в голову не приходило, а потом она засмеялась — резко, пронзительно, будто я слышала смех чаек.

— Вот так просто, милый мой Сэмюэл, вот так просто! — Она ослабила хватку на моих волосах, что уже было хорошо, но еще оплетала меня, хотя и не так сильно. Все равно слишком близко, чтобы мне не напрягаться, но уже не так враждебно. — Мои глубочайшие извинения, Анита. Настолько давно я не встречала никого, кто мог бы противостоять моим желаниям, что продолжала действовать силой по инерции. Прости меня.

— Отпусти меня, и я тебя прощу.

Она снова рассмеялась тем же смехом — нет, мне не показалось. Это были крики чаек и шелест прибоя. Она отпустила меня, отступила на шаг. В тот же момент уровень напряжения в комнате буквально рухнул. Все телохранители всех сторон решили, что дальше будет торжественное провозглашение мира. Я тоже так решила.

Она поклонилась:

— Мои глубочайшие извинения. Я недооценила тебя, и мне стыдно за мои действия.

— Я принимаю твои извинения.

Она распрямилась, глядя на меня черными глазами с бело-золотистого лица — будто хрупкой фарфоровой кукле приделали глаза киношного демона.

— Тебе известно, что мы предлагаем тебе своих сыновей для выбора pomme de sang.

Я кивнула:

— Жан-Клод мне говорил, и это для меня честь.

На самом деле это была для меня жуть, но я понимала, что это должно считаться честью.

— Но известно ли тебе почему?

Тут я запнулась, потому что ответ был такой:

— Жан-Клод сказал, что вы хотите более тесного альянса между нашими поцелуями.

— Хотим, — присоединился к жене Сэмюэл, — но есть причина, по которой моя жена столь непреклонно настаивала, чтобы к твоему столу мы привели всех трех сыновей.

— И эта причина?.. — спросила я.

Мне не хотелось поднимать эту тему, пока на моей стороне не будет побольше вампиров, но, похоже, выбора не было.

Вдруг рядом со мной оказался Мика, держа меня за руку. И мне стало лучше. Я не одна, мы сможем. Пусть нет с нами вампиров, но зато мы друг у друга есть. Натэниел подошел сзади, не беря меня за другую руку — на случай, если мне придется хвататься за оружие, — но достаточно близко, чтобы ощущаться линией жара у меня за спиной. Еще лучше.

— Я — сирена, — сказала Теа.

— Я знаю, — кивнула я.

— Ты понимаешь, что это значит среди моего народа?

— Я знаю, что почти всех русалок, проявляющих способности сирен, морской народ убивает до того, как они войдут в полную силу.

— А почему, ты знаешь?

— Потому что в полной силе вы способны подчинять себе морской народ с помощью магии.

— Как некроманты могут подчинять себе все виды нежити, — сказала Теа.

Я пожала плечами:

— Да, у меня есть власть над многими видами нежити, но назвать ее полным контролем нельзя, да и не на всех она действует.

— Как и моя не на каждую русалку, хотя на многих. Но знаешь ты, в чем основа этой власти?

Я покачала головой:

— Нет.

— Секс. Или, быть может, соблазн.

Я вопросительно выгнула бровь:

— И что это конкретно значит в данном контексте?

— Это значит, что во мне живет нечто вроде того ardeur’а, который есть у тебя и Жан-Клода. Это привлекает ко мне и моих соплеменников, и смертных, как привлекает к тебе ardeur мертвых, ликантропов и смертных.

Я наморщила лоб:

— Да, много мужчин хотят ощутить полный вкус ardeur’а, попробовав кусочек случайно. — Я подавила желание оглянуться на Грэхема. — Но он не привлекает их ко мне.

Снова этот смех — чайки и прибой.

— Ты не знаешь, кто ты, Анита. Сам по себе ardeur не делает тебя суккубом или Жан-Клода — инкубом. Я встречала носителей ardeur’а, но мало у кого из них был следующий уровень силы. У тебя он есть. У твоего мастера есть. Именно это привлекает к тебе. Само касание твоей кожи уже может порождать зависимость.

Я посмотрела на нее, подняв брови:

— Как это делает касание твоей кожи?

— Да.

Я постаралась не улыбнуться, но это не совсем получилось. Облизнув порезанную ее стараниями губу, я сказала:

— Не хотела бы, чтобы это звучало оскорблением, но я не томлюсь по твоему прикосновению.

— Нет, ты сопротивлялась. И победила.

— Что же ты хочешь от меня?

— Я считаю, что мои сыновья унаследовали мои силы, но для сирены есть только один способ родиться полностью. Ввести ее в силу должна другая сирена.

Тут я поняла, к чему это все клонится, — или испугалась, что поняла.

— И если я правильно понимаю, то единственный способ ввести их в силу — это секс.

Она кивнула.

— А ты не могла бы найти другую сирену для этой работы?

— Я — последняя в моем народе, Анита. Последняя сирена. Если только ты не найдешь в себе силы пробудить моих сыновей.

Мика сильнее сжал мне руку, Натэниел придвинулся так, что наши тела соприкасались от плеча до бедра.

— Знаешь, если честно, меня несколько смущает, что ты сдаешь мне сыновей.

— Что значит «сдаешь»?

Я вздохнула. Как раз тот момент, когда хочется объяснять сленговые выражения.

— Это значит продавать кого-то для сексуального использования, — выручил меня Натэниел.

Она нахмурилась, помолчала и ответила:

— Не могу спорить с таким определением. Я хочу, чтобы у тебя был секс с моими сыновьями, и это даст нам и вам более тесный союз. Они от этого получат силу. Так что, если это продажа, я не могу спорить со словом «сдавать».

— Но если ты всего лишь носитель ardeur’а, а не истинный суккуб, то ты не сможешь выполнить желания Теа, — сказал Сэмюэл.

Я посмотрела на обоих:

— И как же нам узнать, есть ли во мне то, чего хочет Теа?

Я не смогла скрыть в голосе настороженность.

Натэниел потрепал меня по плечу, как успокаивают занервничавшую лошадь, но я его не оттолкнула. Я ощущала напряжение и старалась не разозлиться.

— Убери свои внутренние стены и дай моей силе попробовать твою.

Она это сказала так, будто это легко, мелочь.

Я покачала головой:

— Не знаю…

— Мысль о том, что я сдаю своих сыновей тебе, вызывает у тебя неприятие?

— Да.

— Если твоя сила недостаточно близка к моей, то мы останемся на балет и всю программу увеселений, но ты не должна будешь смотреть на них как на pomme de sang. Мы их увезем домой, и тебе не придется волноваться по поводу этого неудобства.

Слишком легко это получалось.

— Звучит это просто, но до того, как я соглашусь: какие возможны побочные эффекты от исследования моей силы твоей силой?

Она глянула озадаченно:

— Не уверена, что поняла вопрос.

— Анита спрашивает, — пояснил Мика, — что может случиться плохого, если она это позволит?

Теа задумалась примерно на минуту.

— Это должно быть только соприкосновение сил. Как два левиафана в океанских глубинах встречаются, касаются боками и расходятся в темной глубокой воде.

Мне стало спокойнее — будто я ощутила эти темные, мирные глубины.

— Должно быть, — повторил Мика. — А что еще может случиться?

— Это может вызвать на поверхность твой ardeur, и ты будешь вынуждена его питать.

Вдруг я снова стала напряженной. Спокойствие темных глубин развеялось, как дым на ветру.

— Нет, — сказала я.

Натэниел шепнул мне в ухо:

— Анита, ты сможешь покормиться от меня без полового акта. А это способ от них отвязаться.

Мика посмотрел на меня:

— Только ты можешь решить, стоит ли того риск, что придется кормить ardeur здесь и сейчас, Анита.

Я посмотрела на сыновей. Близнецы смотрели на меня, улыбались то ли радостно, то ли смущенно. Но смущались они как подростки, когда вдруг мамочка делает что-то такое, чего они стесняются. А старший, за креслом, смотрел так, будто бы чувствовал себя как и я — чертовски неуютно.